Крушение `Мэри Дир` - Иннес Хэммонд

Я было открыл рот, чтобы остановить его, но решил, что это бессмысленно. Вероятно, я и сам во всем разберусь, а ему надо выспаться. В двери котельного отделения мелькнул его силуэт, озаренный светом фонаря. Я стоял, слушая звук его шагов по трапу и глядя на удаляющийся свет. Теперь я остался один. За моей спиной слышался странный шепог воды да шуршание угля, шевелящегося от качки. Оказавшись в замкнутом пространстве котельного отделения, я ощутил приступ клаустрофобии. От морской стихии меня отделяла лишь тонкая переборка, по листам которой стекали струйки воды.

Я стянул одолженную фуфайку, засучил рукава и подошел к топке. Осмотрев рычаги, я потянул за один, и дверца открылась. Груда пепла светилась слабым красным светом, но огня не было. Не похоже, чтобы за топкой все время следили. Ломиком, лежавшим поблизости, я поковырял сверкающую массу. Две другие топки были холодными. Только в одной, перед которой стоял я, еще теплилась жизнь.

Я вспомнил, как тогда, в первый раз, он плелся по машинному отделению, а я кричал сверху в разверстую бездну.

Его не было в котельном ни тогда, ни после. И все же он был весь в угольной пыли. Я стоял, опершись о лопату, и размышлял, пока шум волн, бьющихся о корпус, не напомнил мне о деле.

Тогда я начал забрасывать в топку уголь. Я работал, пока полностью не загрузил ее. Потом закрыл дверцу топки и открыл дымовую заслонку. Через несколько минут в топке затрещало, вокруг краев дверцы показался яркий свет пламени, озарив помещение теплым сиянием. Из темноты показались неясные очертания окружавших меня предметов.

Я снова открыл топку и усиленно заработал лопатой. Вскоре мне уже пришлось раздеться до пояса. Пот градом стекал с моего блестящего, грязного тела.

Не знаю, как долго все это продолжалось. Мне показалось, что я много часов орудовал лопатой, обливаясь потом в этом аду. Топка ревела, от нее шел жар, но все же только спустя долгое время я заметил, что давление в котлах выросло. Стрелка манометра медленно поднималась. Я отдыхал, наблюдая за ней, когда услышал сквозь рев топки слабый стук по металлу. Обернувшись, я увидел капитана, стоящего в проеме двери. Он подошел ко мне, и я заметил, что он шатается, но не от качки, а от усталости. Дверца топки была приоткрыта, и при свете огня я увидел его потное, изможденное лицо, запавшие глаза и темные мешки под ними. Он остановился, заметив, что я разглядываю его.

– В чем дело? – нервно спросил он, и в его взгляде сквозило безумие. – Что вы так смотрите?

– Где вы были? – спросил я. Он не ответил. – Вы совсем не спали! – Я схватил его за руку. – Где вы были? – Мой голос сорвался в крик.

Он оттолкнул меня:

– Не ваше дело! – Бешено посмотрев на меня, он потянулся к лопате: – Дайте сюда!

Выхватив у меня лопату, он начал подбрасывать в топку уголь. Однако он был так изможден, что едва удерживал равновесие при каждом движении судна и работал все медленнее и медленнее.

– Идите спать! – буркнул он мне.

– Это вам надо поспать! – возразил я.

– Я же сказал, мы будем меняться через каждые два часа! – твердо проговорил он.

Внезапно кусок угля вывалился из бункера и упал к его ногам. С каким–то безумным удивлением он поднял взгляд и заорал:

– Убирайтесь отсюда! Убирайтесь! Слышите? – Опершись о лопату, он смотрел на уголь, высыпающийся из бункера. Его тело странно обмякло, и он провел рукой по потному лицу: – Ради Бога, идите спать. Оставьте меня здесь. – Последние слова были произнесены почти шепотом. Уже спокойнее он добавил: – А шторм разыгрался не на шутку!

Я все еще колебался, но, поймав его полубезумный взгляд, взял фуфайку и пошел к двери. У порога я остановился и оглянулся. Он все еще смотрел на меня, свет от топки освещал усталое лицо, и тень от его фигуры падала на темный бункер у него за спиной.

Карабкаясь во мраке по трапу, я услышал скрежет лопаты. Взглянув на Патча в последний раз, я увидел, как он с остервенением забрасывает в топку уголь, словно атакует невидимого врага.

Когда я поднялся наверх, то почуял перемену в звуках шторма. Вместо ударов волн о корпус, звучных и резких, теперь раздавался свист ветра. Шквал чуть не сбил меня с ног, когда я вышел на палубу и направился к каюте. Совершенно измотанный, я наскоро умылся и бросился на койку.

Несмотря на усталость, я, закрыв глаза, не заснул. В этом человеке было что–то странное, как и в самом судне с горящими навигационными огнями, полузатопленным трюмом и исчезнувшим экипажем. Все же я, наверное, немного вздремнул, потому что, открыв глаза, с удивлением оглядел незнакомую, полутемную каюту, пытаясь вспомнить, где же я. Атмосфера этой чужой каюты действовала на меня непонятным образом, и, сопоставив некоторые детали, я вспомнил о двух плащах. Они явно принадлежали двум разным людям. Я сел, чувствуя себя вонючим, потным и грязным. Было уже больше двух часов. Я спустил ноги с койки и устремил на стол неподвижный взгляд.

Райе! Так звали этого человека. Меньше чем двадцать четыре часа назад он был на борту, здесь, в этой каюте! Вероятно, я сижу за его столом, одетый в его одежду, а судно все еще на плаву!

Собравшись с силами, я подошел к столу, чувствуя некоторое сострадание к бедняге, что болтается в море на спасательной шлюпке. Или он уже благополучно добрался до берега? А может быть, утонул?

Я не спеша открыл верхний ящик. Он был заполнен навигационными атласами. Райе был обычным человеком, не чуждым чувства собственности, потому что на форзаце каждой книги было написано его имя – Джон Райе. Угловатый почерк совпадал с записями в вахтенном журнале. Здесь были также детективы, сборники тригонометрических задач, логарифмическая линейка и пустые разграфленные листки.

Ниже я нашел новенький несессер с дарственной надписью внутри: «Джону. Пиши мне чаще, дорогой! С любовью, Мэгги». Жена или возлюбленная? Этого я не знал, но передо мной лежало его последнее письмо к ней. Оно начиналось словами: «Моя дорогая Мэгги!»

Однако мое внимание привлек следующий абзац: «Теперь, когда худшее позади, могу сказать тебе, дорогая, что мы попали в передрягу! Все шло наперекосяк. Капитан умер, и мы его похоронили в Средиземном море. А в Атлантическом океане нас настигло несчастье».

Из дальнейшего следовало, что 16 марта при сильном шторме они были вынуждены лечь в дрейф: отказала помпа. Трюмы № 1 и № 2 были затоплены. Вдобавок разгорелся пожар в радиорубке, а в котельном отделении обнаружилась течь. Команда пыталась укрепить там переборку, но этот мерзавец Хиггинс вызвал панику, заявив, что в трюмах находятся взрывчатые вещества, погруженные незаконно. Мистер Деллимар,

которого Райе называл «владельцем», упал за борт в ту же ночь.

О Патче он писал, что тот нанялся на судно в Адене в качестве помощника капитана, заменив старого Адамса, который заболел. Дальше было написано: «Слава Богу, что так случилось, а то я бы вряд ли смог тебе написать. Он хороший моряк, хоть и говорят, что несколько лет назад по его вине «Бель–Иль» налетела на скалы».